В тоже же время, размышляя о природе собственного «я», Декарт приходит к мысли о существовании абсолютно бесконечной реальности и, что «я» – существо конечное и несовершенное: «Когда я обращаю острие своей мысли на самого себя, я не только понимаю, что я несовершенная вещь, зависящая от кого-то другого, – вещь, неограниченно устремляющаяся все к большему и большему, то есть к лучшему, – но и понимаю, что тот, от кого я зависим, содержит в себе это большее … актуально, как нечто бесконечное, и потому он – Бог»[60]. Отсюда следует, что наивысшим совершенством и истинным объектом любви, по Декарту, является Бог. Возвышая свой дух до созерцания божественного совершенства посредством рефлексии в себе идеи Бога, мы обретаем духовность, выражающую нашу причастность к Богу, а также способствующую расширению конечности образа человека до актуально бесконечной духовной реальности. Истинность же индивидуальной духовности определяется занимаемым местом души человека, как частицы бесконечной мыслящей субстанции, в «пространстве» божественного мышления. Причем стремление к постижению истинного Бога (как духовного регулятива) дает нам обретение «духовного довольства и удовлетворенности» вещей «несравненно более ценных», чем радости, зависящей от чувств и удовлетворенности биологически целесообразных желаний[61].

В своей философии Декарт поднимал проблему отношения души и тела, духовного и материального. Они у него принадлежат к двум совершенно разным самостоятельным субстанциям, двум реальностям, ничего не имеющие общего: душа – частица бесконечного мышления, непротяженна, неделима, не имеющая геометрической размерности, никакой фигуры или величины, а тело же – часть материального мира, «протяженной субстанции», делимо до бесконечности. Душа не отождествлена с жизнью, душа – это мысль. Она мыслит. Разумная душа – это способность мышления, ее отделение от тела не означает смерть, которая обусловлена причинами физиологического порядка. Но, решая проблему соотношения духовного и телесного, Декарт утверждал независимость первого от второго, хотя все же допускал, что материальная и духовная субстанции могут повлиять на направления течения процессов в «противоположной субстанции»[62].

С точки зрения исследовательской парадигмы, для нас исключительно интересны и важны этические воззрения Ф. Бэкона. Не вдаваясь глубоко в его учение об этике, остановимся только на некоторых философских рассуждениях, затрагивающих, так или иначе, проблему духовности человека и ее истинности. В своем учении об этике Ф. Бэкон решительно утверждал примат общественного блага перед индивидуальным, деятельной жизни перед созерцательной, самоусовершенствования перед самоудовлетворением[63]. Такой подход позволил подвести ему под общий знаменатель «гармонизирующие душу» человека блага скептиков, эпикурейцев и стоиков. По его мнению, бесстрастная созерцательность, душевная безмятежность, самоуспокоенность, самоограничение или же, наоборот, стремление к физиолого-психологическому наслаждению не выдерживают критики, если подойти к ним с точки зрения критериев общественного предназначения. В этом случае они никак не могут служить основой для преодоления жизненных трудностей, противостояния ударам судьбы, полноценной и общественно-значимой самореализации. Поэтому центральной категорией учения о благах Ф. Бэкон считал понятие «долга», то есть определенных обязанностей и благорасположения человека по отношению к другим людям. Причем, говоря о благах, он особое значение придавал альтруистическому началу в человеке, в основе которого лежит принцип «ради помощи окружающим я могу жертвовать собственными интересами». Добрый – значит наделенный добродетелями, склонный к творению добра, готовый оказать бескорыстную помощь, понимающий и реализующий свою духовную сущность человек. Альтруизм – одно из главных истинно реальных выражений феномена человеческой духовности, соответствие которому и определяется истинность феномена человеческой духовности. По мнению Бэкона, добрые дела связывают людей теснее, чем долг. В эссе «О доброте и добродушии» подчеркивается: «Изо всех добродетелей и достоинств доброта есть величайшее, ибо природа ее божественна; без нее человек – лишь суетное, вредоносное и жалкое создание, не лучше пресмыкающегося. Доброта соответствует евангельскому милосердию; излишество в ней невозможно, возможны лишь заблуждения . Склонность творить добро заложена глубоко в природе человеческой»[64].