Как понимать слова, обозначающие классы и подклассы вещей? Значат ли они что-то конкретное, т.е. существуют ли реально или же находятся только в нашем понимании (в уме)? Если они существуют, то телесные они или бестелесные? Отделены ли они от физических вещей или расположены в последних?

На эти вопросы пытались давать разные ответы, и к 10-11 векам сформировались два лагеря: номиналистов и реалистов пытавшихся предлагать свои трактовки. Номиналисты говорили, что слова вообще, и универсальные слова в частности, не имеют никакого реального содержания, и чисто условны, а потому существуют подобно сотрясениям воздуха. Реалисты говорили, что слова имеют реальное существование, выражая то, что собой представляют вещи в реальности. При анализе обеих концепций возникали логические проблемы, которые надо было разрешить. Абелард предложил свое решение проанализировав, подробно позиции разных известных писателей обоих лагерей. Его решение было синтетическим, т.е. не чисто номиналистическим, и не чисто реалистическим.

Слова вообще, которыми мы называем физические (т.е. воспринимаемые чувствами) вещи явно относятся к чему-то. Как? Они символически (вибраторно) обозначают некую принадлежность вещи, которая призвана отличать именно эту вещь. Поэтому язык реально описателен, т.е. слова, хотя и символы (т.е. нереальны сами по себе, по своей природе), все же абстрагируют из вещей нечто реальное и неотъемлемо им принадлежащее. Поэтому разговор о мире физики имеет смысл, т.е. слова учувствуют в реальности и часто помогают трансформировать ее. Нереальное не могло бы влиять на мир реальный, а это на практике неприменимо к словам. "Дайте мне воды!" и дают именно определенную физическую субстанцию. "Налейте мне в бак бензина!" - И наливают именно бензин, а не воду. Однако есть возможность манипулирования словами, т.е. отравить человека, предложив ему вместо воды, т.е. того, о чем он просил и имел в виду, бензина, а в бензобак его машины могут налить воды, сделав опять же неправильно относительно его реальной потребности, оформленной в его уме, выраженной словом и несомненно понятой манипулятором.

Между словом и вещью всегда стоит идея, идея эта может быть выражена реально с помощью имеющей реальное значение концепции или нереально (неправильно), т.е. искаженной (неправильной) концепцией. Концепции эти, правильная (т.е. говорящая о вещи правду) и неправильная (т.е. говорящая о ней неправду), понимаются умом и имеют свое существование только в уме. Однако это суть концепции о реальноых вещах, и в этом смысле они имеют реальное существование, хотя и в уме.

Абилард считает, что есть ум человеческий и божественный. Человеческий чаще всего формирует концепции о вещах после восприятия их через чувства, абстрагируя из вещей что-то реально им принадлежащее, но что приходит в его ум через посредство чувств. Однако есть случаи непосредственного проникновения в ум божественный т.е. формирования в человеческом уме концепции непосредственно из божественного интеллекта, даже когда физическая вещь еще и не сотворена Богом, но только задумана, т.е. у нее еще нет актуализированного существования. Знание же о такой несуществующей еще вещи может уже быть достоянием человека, т.е. само по себе быть реальным знанием будущего физического мира (Пророчества!) Это говорит о том, что такая концепция может иметь и независимое от существующей физической вещи бытие. В последнем случае Платоновское понимание физики применимо, тогда как Аристотелевское, относящееся к иному более обычному случаю, описанному ранее, неприменимо. Но две позиции легко примиряются, когда мы внимательно различаем к чему каждая относится.